1. Туапсе
  2. Майкоп
  3. Усть-Лабинск
  4. Приморско-Ахтарск
  5. Тихорецк

  1. Загрузить фото
  2. Архитектура Екатеринодара
  3. Архитектура Краснодара
  4. Фотопрогулка
  5. События
  6. Выпускной альбом
  7. Организации
  8. Уч. заведения
  9. Горожане
  10. Письма
  11. Адресная книга
  12. Хобби
  13. Статьи
  14. Документы
  15. Видео
  16. Карты
  17. Форум
  18. Гостевая книга
  19. Благодарности
  20. О нас

  1. Дружите с нами:
  2.    
2024.03.22

Назар Ретов:  «Очерки истории Кубанского областного жандармского управления. Часть IV»

ОЧЕРКИ ИСТОРИИ КУБАНСКОГО ОБЛАСТНОГО
ЖАНДАРМСКОГО УПРАВЛЕНИЯ

Часть IV. Полковник М.И. Воронин (1900 – 1908)


4 мая 1900 г. приказом по Отдельному Корпусу жандармов № 48 начальником КОЖУ был назначен подполковник Воронин Модест Ильич, который 10 июня прибыл в Екатеринодар, а 15 июня был «произведен в полковники с утверждением в должности начальника Кубанского Областного Жандармского Управления». Новый руководитель политического розыска в первую очередь заострил внимание на проблемах, связанных с личным составом, его морально-нравственными качествами, служебной и боевой подготовкой и т.д. Основания к этому имелись. Так, в октябре 1900 г. унтер-офицер Новороссийского пункта Антон Чернобаев в пьяной драке, несколькими выстрелами из служебного револьвера тяжело ранил мещанина Ионникова. Действия Чернобаева квалифицировались как покушение на убийство, а сам он был предан Военно-окружному суду. Непосредственный начальник Чернобаева – вахмистр Дмитрий Светличный – за упущения по службе, выразившиеся в том, что он «по долгу службы обязан следить за поведением подчиненных ему нижних чинов», был арестован М.И. Ворониным «при гауптвахте простым арестом на 3 суток».

В отличие от своего предшественника, М.И. Воронин предъявил чрезмерно жесткие требования к проведению инспекторских смотров жандармских пунктов Управления. Так, в июле–августе 1902 г. были проведены смотры во всех пунктах, а результаты их отразились в приказе по КОЖУ № 91 от 22 августа 1902 г. В нем, в частности, указывалось: «...2. у унтер-офицера Змихновскаго револьвер оказался со следами ржавчины, неправильно собран и в пыли. ...Люди Екатеринодарского пункта неправильно производят заряжание револьвера и слабо знают действие составных его частей. Амуниция плоха и требует замены... 6. На вопрос по наблюдательной деятельности нижних чинов Корпуса, унтер-офицеры отвечали весьма слабо. Занятия эти ведутся под руководством вахмистров и не повторяются Г.г. офицерами, благодаря чему люди дают односложные и заученные ответы, без должного понимания дела. На вопрос, предложенный мною одному из унтер-офицеров, как он поступит в случае, если сопровождаемый им политический арестант выпрыгнет на ходу поезда в окно, вопрошаемый ответил: «по прибытии поезда на станцию дам телеграмму». С таким унтер-офицером служить трудно, а ответ такой – есть результат того, что Г.г. офицеры не заботятся об умственном развитии нижних чинов». Всем помощникам начальника Управления и адъютанту был отдан приказ о проведении служебных занятий с нижними чинами не менее трех раз в месяц.

С этого времени в Управлении по распоряжению М.И. Воронина стали ежегодно проводиться «практические стрельбы» нижними чинами. Обращает на себя внимание низкий уровень навыков стрельбы из табельного оружия. Так, в октябре 1902 г. унтер-офицер Екатеринодарского пункта Роман Водопьянов из 18 выстрелов попал в мишень только 4 раза. Стрельба производилась по трем мишеням: 1). Фигура во весь рост, 25 шагов, стоя с руки; 2). Фигура во весь рост, 40 шагов, стоя с руки; 3). Фигура во весь рост, 25 шагов, за 30 секунд, стоя с руки – по 6 выстрелов соответственно. Лучший результат показал вахмистр Екатеринодарского пункта Петр Федорченко – из 18 выстрелов 17 попаданий. В августе 1905 г. он же, в ходе стрельб, добился стопроцентного результата. Заметно улучшили свои показатели и все другие чины Управления. Не соответствующих требованиям, предъявляемым к нижним чинам Корпуса жандармов, М.И. Воронин увольнял. Так, в июле 1905 г., «как несоответствующий к жандармской службе», был уволен «в запас армии в дисциплинарном порядке» унтер-офицер Новороссийского пункта Петр Стрижак.

В этот период Департамент полиции, с целью более эффективного осуществления расследований государственных преступлений, принимает на вооружение «систему Бертильона». (В 1882 г. сотрудник Парижской префектуры Альфонс Бертильон предложил метод антропометрической регистрации и отождествления преступников, получивший название «бертильонаж». Рекомендовалось производить 11 измерений тела. Метод распространился практически во всех силовых структурах передовых странах того времени). Циркуляром Департамента № 410 от 31 января 1903 г. руководителям политического сыска предписывалось приобретение необходимых инструментов, используемых «при составлении протоколов осмотра обвиняемых в государственных преступлениях». Так, во исполнение указаний директора Департамента полиции, М.И. Воронин приобрел два антропометрических набора инструментов по цене 36 рублей 50 копеек за каждый у «физика-механика и оптика Двора ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Д. Швабе» и три экземпляра краткого руководства по антропометрии, «составленное врачом Московского Жандармского дивизиона, доктором медицины Прохоровым». Связанные с этим расходы были отнесены на отпускаемые Департаментом «секретные» суммы.

Кроме указанного метода жандармы пользовались и словесным портретом для розыска лиц, представляющих оперативный интерес. Так, летом 1907 г. Департамент полиции сообщал в КОЖУ о приметах одного из разыскиваемых государственных преступников: «Ульянов, большевик (Ленин), лысый, без бороды, усы стриженые рыжие, глаза калмыцкие». Имеется и другой словесный портрет его: «Приметы В.И. Ульянова: рост 2 аршина 5½ вершка, телосложение среднее, наружностью производит впечатление приятное, волосы на голове и бровях русые, прямые, усах и бороде – рыжеватые, глаза – карие, средней величины, лоб высокий, нос обыкновенный, лицо круглое, черты его правильные, рот умеренный, подбородок круглый, уши средней величины». Говоря об использовании словесного портрета в сфере розыска важно отметить необходимость профессионального подхода к составлению портрета, в противном случае практическая ценность описания пропадала. Примером тому являются следующие, так сказать, «словесные портреты» с констатацией «особых примет»: «носит волосы большие, которые иногда стрижет коротко», «нос долговатый в пенснэ, а походка интеллигентная». Некая Анна Сидорова описывалась так: «нос широкий, челюсти ровные, немного беременна», а про другую даму говорилось: «глаза у нее курчавые, носит дипломат и имеет при себе внебрачного ребенка». Не менее курьезно описывался «прапорщик в чине губернского секретаря», который имел «впереди головы небольшую лысину, а лицо чистое с угрями». Безусловно, подобные словесные портреты не могли служить целям идентификации разыскиваемых преступников.

Не случайно М.И. Воронин акцентировал внимание на «умственном развитии» личного состава КОЖУ и его служебной подготовке. Начало XX в. ознаменовалось появлением на Кубани и Черноморье первых ростков революционного движения и активизацией деятельности нелегальных партий. В 1900 г. прошла первая «маевка» в Новороссийске, на которой собрались 18 социал-демократов. В 1902 г. аналогичное мероприятие прошло в Екатеринодаре в Панском куте, где раздавались призывы к борьбе против самодержавия, а вечером прошел митинг в городском парке. В известной степени «маевки», являвшиеся ранее традиционной формой весеннего отдыха горожан, стали приобретать политическое значение. В связи с этим, КОЖУ придавало особое внимание «маевкам»: их организация и проведение всегда находились под контролем жандармов. Так, 2 мая 1904 г. помощник начальника Управления в Черноморской губернии подполковник Бураго докладывал М.И. Воронину, что «в г. Новороссийске и его окрестностях вчерашний день – Первое Мая – прошел без каких либо проявлений со стороны рабочих попыток к устройству демонстраций или попыток отличить этот день попойками в местных группах. Работа шла обычным порядком». Не оттуда ли пошла традиция, в советские времена достигшая апогея, после первомайской демонстрации, напиваться до бесчувствия? Иногда этот процесс начинался во время демонстрации и даже перед ее началом!  

В 1901 г. на заводе барона Штейнгеля в Екатеринодаре был создан социал-демократический кружок. В это же время возникли нелегальные кружки на консервной фабрике А.А. Коваленко, на кожевенном заводе Г.В. Котлярова и в мастерской готового платья Карашева. С начала 1902 г. КОЖУ, бдительно следившее за развитием революционного процесса в регионе, отметило факт резкого подъема революционной агитации, связывая его с наплывом в Кубанскую область «политически неблагонадежных» лиц. В Екатеринодаре и других населенных пунктах стало появляться большое количество прокламаций, увеличились случаи антиправительственной пропаганды. Летом–осенью 1902 г. на Кубани местные марксистские кружки объединились в «Группу кубанских рабочих» в Екатеринодаре и в «Новороссийский социал-демократический рабочий союз». В это же время на Кубани стали появляться прокламации за подписями «Донского комитета РСДРП», «Группы борьбы за политическое освобождение народа» и «Революционной украинской партии». Характерным моментом в деятельности местных социал-демократических групп являлось то, что основное внимание они сосредоточили на работе среди иногороднего населения, которое поставляло основную массу как промышленных, так и в особенности сельскохозяйственных рабочих. Будучи самой бедной частью кубанского, так сказать, электората, они представляли хорошую почву для пропаганды и агитации идей РСДРП. Указывая на этот факт, КОЖУ отмечало, что с весны 1902 г. стало заметным осуществление в Кубанской области программы съезда представителей комитетов и организаций РСДРП. При помощи повальных обысков Управление убедилось, что наплыв в область социал-демократических агитаторов и активизация их работы не были случайными, а представлялись «планомерной работой подпольных деятелей». В январе 1904 г. (по другим данным – в мае) был создан Кубанский комитет РСДРП, возглавивший деятельность социал-демократов Кубанской области и Черноморской губернии, после чего рост революционного движения заметно ускорился.

Но было бы неверно связывать все революционное движение на Кубани 1900-х гг. лишь с деятельностью РСДРП. В 1904 г. были «обнаружены и привлечены в качестве обвиняемых 28 членов Екатеринодарской группы «Кубанского коминтерна». В конце 1904 – начале 1905 гг. в Армавире и Екатеринодаре возникли первые группы армянской партии «Гнчак» (арм. – «Колокол»). К концу 1905 г. организационно оформились группы «Гнчак» в Анапе, Новороссийске, ст. Абинской. Одним из источников пополнения партийной кассы партии являлись экспроприации и вымогательства, вооруженные нападения, главным образом, на казенные учреждения.

В тот же период в Екатеринодарском отделе, Армавире, Сочи, а чуть позже в Новороссийске, Майкопе и ст. Тихорецкой, образовались группы армянской партии «Дашнакцутюн» (арм. – «Союз»), заметным местом в тактике которых были экспроприации и террор.

В 1902 г. в Екатеринодар прибыла группа лиц, исключенных из полтавской духовной семинарии «за крамольное поведение и бунт», в том числе и 23-летний С.В. Петлюра, будущий главный атаман войск Украинской народной республики (1918 г.). Прибывшими был образован «Кубанский комитет Революционной украинской партии» (РУП) под председательством И.С. Эрастова. 3 декабря того же года на улице Полицейской (ныне – ул. им. Гоголя) между Рашпилевской и Посполитакинской (ул. Октябрьская) полицмейстер г. Екатеринодара есаул Черник и пристав 3-й части Узунов задержали члена РУП Г.Е. Ткаченко, у которого обнаружили 118 воззваний «До черноморских козаков!». 4 декабря (по другим данным – 5 декабря) на квартире С.В. Петлюры чинами жандармерии был произведен обыск, в ходе которого были обнаружены гектограф и различные пропагандистские брошюры, листовки, а также антиправительственные воззвания «До черноморских козаков!». С.В. Петлюра был арестован, привлечен к дознанию и содержался в одиночной камере, но в феврале 1903 г. был освобожден из-под стражи под особый надзор полиции в связи с тяжелым состоянием здоровья. В 1904 г. он вновь привлекался КОЖУ к дознанию по обвинению в хранении революционных изданий, однако, за недоказанностью вины, дело в отношении него было прекращено. Вот теперь и скажите, что «царские сатрапы» гнобили рабочий класс! Сдается, что соблюдение буквы и духа Закона (именно так, с большой буквы) всегда превалировало у чинов правоохранительных органов на чувством справедливого возмездия. Если бы они знали, во что выльется эдакое чистоплюйство по отношению к Петлюре! Впрочем, это можно расценивать и как показатель отношения к своим служебным обязанностям, глубокому пониманию принципа презумпции невиновности.


Нарастание социальной напряженности не оставалось без внимания со стороны КОЖУ, которое неоднократно информировало об этом руководство области. Так, 14 марта 1903 г. крайне осложнилась ситуация на екатеринодарском маслобойном заводе братьев Аведовых, которые решили уволить «без всякой видимой причины 50 человек русских рабочих, на место которых выписали из Армавира столько же рабочих-армян, которым к тому же назначили и увеличенное жалованье 23 рубля в месяц вместо 18-20 рублей», как указывалось в донесении. Ставя в известность об этом начальника Кубанской области, М.И. Воронин обращал внимание, что подобные действия Аведовых имели место и ранее, что вызывало споры между рабочими и заканчивалось увольнением русских, а также прогнозировал опасность волнений на заводе, с учетом того, что там работало 500 человек, из которых 50 слесарей и котельщиков – «все люди молодые и буйного характера».

Известие о трагических событиях 9 января 1905 г., ставших началом Первой русской революции, пришло на Кубань следующим образом. 25 января 1905 г. в Дмитриевской церкви Екатеринодара донской казак В.М. Базикин, служащий в Кубанском областном правлении, был задержан вместе с сообщниками за разбрасывание прокламаций «Вечная память убиенным царем Николаем II». В ходе дознания он был «уличен в принадлежности к Кубанскому комитету РСДРП».

Надо сказать, Кавказ относился к одному из «взрывоопасных» регионов революционного движения. В условиях нарастающей дестабилизации правительство России приняло ряд чрезвычайных мер, но обстановка на Кавказе все более обострялась. В связи с этим, было восстановлено упраздненное в 1882 г. Кавказское наместничество. Как и прежде, наместник наделялся особыми полномочиями как в гражданской, так и в военной сферах управления. Он являлся также членом Государственного совета, членом Совета и Комитета министров, главнокомандующим войсками, расположенными в пределах наместничества и войсковым атаманом Кавказских казачьих войск. Наместнику предоставлялась независимость по отношению к центральным органам власти: по гражданской части он подчинялся непосредственно царю, а по своему положению приравнивался к министрам. Наместником на Кавказе был назначен 68-летний генерал-адъютант, граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, прибывший в Тифлис 5 мая 1905 г. в самый разгар революционной смуты. Известный общественный деятель, кутаисский губернатор В.А. Старосельский, вспоминая о событиях 1905 г., писал: «Период времени с половины февраля до апреля – был периодом бурного брожения и усиленного политического террора. …С приездом Наместника гр. Воронцова-Дашкова либеральное направление политики на Кавказе казалось несомненным. В мае по его распоряжению были выпущены из тюрем все административные (из Кутаисской тюрьмы – 120-130 человек). …Пригласив своим сотрудником по управлению гражданской частью либерала Н.А. Султан-Крым-Гирея, он (И.И. Воронцов-Дашков – авт.), в то же время, парализовал его деятельность назначением самостоятельного заведывающего полицией на Кавказе реакционера генерала Ширинкина». Последний, по словам В.А. Старосельского, был «злым врагом всякого прогресса и злым гением графа».

2 мая 1905 г., когда И.И. Воронцов-Дашков проезжал через железнодорожную станцию Кавказская, ему была подана петиция иногородними жителями хутора Романовского (ныне – г. Кропоткин), расположенного в непосредственной близости. В петиции крестьяне жаловались «на свое бедственное положение и полное бесправие, которое получается от недостатка общественного самоуправления и ненормальной зависимости хутора от станицы Кавказской». Указав, что «хутор», имеющий более 20 тысяч жителей давно перерос станицу, иногородние просили наместника на Кавказе «ослабонить их от власти и произвола казаков станицы Кавказской», старающихся только взимать все больше налогов, но оставляющих  хуторян  без  врачебной  помощи, образования и т. д. Эта акция еще не была актом классовой борьбы, но уже вскоре в Кубанской области начались забастовки сельскохозяйственных рабочих, особенно в крупных хозяйствах.


Если большинство казачьего населения Кубани настороженно относилось к революции, то крестьянское движение достигло значительного размаха. В период 1905–1907 гг. в Кубанской области произошло 734 выступления крестьян и сельских рабочих, а в Черноморской губернии – 164, причем всплески аграрного движения были связаны не столько с сезонностью полевых работ, сколько с подъемами рабочих выступлений. В 1905 г. около 20% всех населенных пунктов Кубани было втянуто в крестьянское движение. Наиболее активно разворачивалась борьба в Кавказском, Темрюкском и Лабинском отделах, в местах сосредоточения крупных хозяйств, табачных плантаций и вблизи крупных железнодорожных станций – с. Гулькевичи, х. Романовский, с. Армавир и Михайловское.


    

 В известной степени к такому развитию событий КОЖУ оказалось не готовым. Сохранилось весьма характерное донесение М.И. Воронина в Департамент полиции, в котором указывалось, что «обычно практикуемые меры политического розыска для борьбы с этим революционным проявлением не вполне применимы: ...условия розыска в крестьянской среде, где каждое новое лицо сразу привлекает к себе общее внимание и где население относится крайне подозрительно к незнакомым лицам, не допускает применения тех приемов розыска, которые являются целесообразными при работе в городской среде». С этим нельзя не согласиться, однако и чести начальнику жандармов такое заявление не делает: оперативно-розыскная деятельность – это не догма, поэтому необходимо было изыскивать силы и средства для ее осуществления в сельской местности.

Особое место в летних выступлениях забастовщиков занимала всеобщая стачка  на  Владикавказской  железной  дороге, начавшаяся 11 июля 1905 г. и продолжавшаяся до конца месяца. В ней приняли участие рабочие станций Ростова-на-Дону, Новороссийска, Грозного, Минеральных Вод, Тихорецкой, Кавказской, Екатеринодара. По всей линии Владикавказской железной дороги движение прекратилось, сообщение Кавказа с центром России было прервано. Особенно мощную поддержку забастовщикам оказал Новороссийск, который организовал общегородскую политическую стачку. Местные власти приняли меры к ее подавлению, в результате чего было убито 13 и ранено 15 человек. В ходе арестов было заключено под стражу 176 человек. Первое выступление железнодорожников было подавлено силами чинов жандармерии Новороссийского отделения Владикавказского жандармского полицейского управления железной дороги. Однако уже к концу года все повторилось – в ночь на 8 декабря 1905 г. началась забастовка екатеринодарских железнодорожников, которая была объявлена после получения телеграммы Ростовского бюро профсоюзов железнодорожников о Всероссийской политической стачке. Забастовщики захватили 190 револьверов, принадлежащих отделению железной дороги, и заблокировали движение поездов на Новороссийск, охраняя станцию и днем, и ночью, никого туда не допуская. Только 26 декабря движение поездов возобновилось. Принятыми КОЖУ совместно с Екатеринодарским отделением Владикавказского ЖПУ ж/д мерами 20 наиболее активных участников забастовки были арестованы и привлечены к дознанию, а Управление констатировало, что забастовка «обошлась почти без всякого кровопролития и столкновения с войсками».

Что касается «городской среды», то здесь оснований для беспокойства пока не было: агентура своевременно уведомляла КОЖУ обо всех революционных «проявлениях». Так, например, в середине июля 1905 г. в Екатеринодаре, в доме учителя Мариинского женского института Полторацкого, состоялось заседание социал-демократических групп Северного Кавказа, на котором было принято постановление о создании Северо-Кавказского областного союза РСДРП, а Екатеринодарская и другие группы были преобразованы в комитеты. Протоколы этих заседаний, добытые агентурным путем, оперативно поступили в КОЖУ и были реализованы в ходе розыскных мероприятий.

В это же время начинается активизация деятельности по пресечению поставок оружия революционерам из-за границы в пределы Кубанской области и Черноморской губернии. Так, 15 сентября 1905 г. Особый отдел Департамента полиции секретно сообщал помощнику начальника КОЖУ в Новороссийске о том, что «9 сентября из Амстердама ушел в Лондон пароход «Сириус», весом 597 тонн, погрузивший 10 вагонов ружей и патронов. В Лондоне пароход может изменить свое название». Чинам жандармерии указывалось на производство тщательного досмотра грузов, в случае прибытия парохода в порт Новороссийска. Через месяц Особый отдел ставил в известность новороссийских жандармов о том, что «отправляемое в Россию оружие грузится в Антверпене, преимущественно на пароходы линии «Феникс», затем выгружается в портах Англии и оттуда уже на других пароходах водворяется в Россию. С таким грузом 22 сентября ушел из Антверпена пароход «Мниту», а 24 сентября пароход «Зеланд», причем оба, вероятно, выгрузятся в Соутгемптоне или Дувре». Во исполнение распоряжений Департамента полиции, в Новороссийске чины жандармерии тесно взаимодействовали с таможней при досмотре судов и грузов, причем особое внимание уделялось пароходам, прибывшим из Англии, Ирландии и Турции. Как видим, на М.И. Воронина свалилась такая железобетонная плита, что вплоть до своей отставки он уже из-под нее не смог вылезти, поскольку перестал адекватно оценивать события и принимать верные, единственно целесообразные решения. Другими словами, 1905 г. выбил у него почву под ногами и он реально начал метаться и совершать одну ошибку за другой.

Обострение политической обстановки на Кубани привело к тому, что 7 декабря 1905 г. начальник Кубанской области и наказной атаман Кубанского казачьего войска генерал-лейтенант Одинцов Дмитрий Александрович (кстати, участник русско-турецкой войны 1877–1878 гг.), на основании «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» от 14 августа 1881 г., издал «Обязательное постановление для местностей Кубанской области, объявленных в положении усиленной охраны (г. Екатеринодар, х. Романовский и Тихорецкий, ж/д станции Екатеринодар, Кавказская и Тихорецкая)», где указывалось, что «1. Сходки и собрания (митинги) в общественных и городских домах, в садах, скверах, на улицах и площадях без дозволения местной полицейской власти, а также всякие вообще сборища, нарушающие правильное уличное движение трамваев, экипажей и пешеходов, – воспрещаются. 2. Участники всех вышеупомянутых сходок, собраний и сборищ обязываются разойтись по первому требованию полицейской власти. 3. Воспрещаются употреблять какие бы то ни было угрозы и насилия по отношению к служащим и рабочим с целью прекращения занятий и работ в правительственных и общественных учреждениях, на фабриках, заводах, в промышленных, торговых и тому подобных заведениях». Однако, уже через три дня в Екатеринодаре началась общегородская забастовка, продолжавшаяся до 24 декабря и сопровождавшаяся массовыми демонстрациями и столкновением с войсками, приведшем к кровопролитию. Любопытно, что в условиях обострения напряженности и накала революционных событий, не произошел рост общеуголовных преступлений – в основном имели место кражи: лошадей (33 факта), волов и коров (по 1 факту).

В течение 1905 г. жандармским управлением Кубани было возбуждено 171 дознание по которым привлечено к ответственности 247 обвиняемых. Это – абсолютный показатель за всю историю существования КОЖУ, что и не удивительно. В целом конец 1905 г. ознаменовался резким обострением социальной борьбы на территории Кубанской области. После поражения Декабрьского восстания в Москве самодержавие адекватно отреагировало на сложившуюся обстановку и усилило репрессии. Если в середине декабря 1905 г. только несколько городов и станиц Кубани были объявлены на положении усиленной охраны, то с 3 января 1906 г. вся Кубанская область в соответствии с «Положением о мерах к охранению Государственного порядка и общественного спокойствия» от 14 августа 1881 г. перешла на положение усиленной охраны, которое сохранялось вплоть до июля 1909 года.

К 1906 г. оперативная обстановка в регионе крайне осложнилась, в связи с чем в августе М.И. Воронин докладывал генералу Е.Н. Ширинкину, заведующему полицией на Кавказе, что «революционное движение настолько охватило всю Кубанскую область, что является неотложной необходимостью учреждение если не охранного отделения, то хотя-бы назначение специального офицера, который бы исключительно занимался агентурой. Помощник мой и я, имея на руках массу дознаний, переписку по канцелярии, хозяйственную часть Управления и много других побочных занятий, не имеем возможности отдаться делу розыска, как это надлежит в настоящее сериозное время, тем более, Кубанское Управление, обездоленное вообще личным штатом, в настоящее время находится без адъютанта, другими словами, мизерный штат еще уменьшен на одного работника». Принимая во внимание объективные трудности, испытываемые КОЖУ, наместник на Кавказе И.И. Воронцов-Дашков распорядился откомандировать «для заведывания паспортною и розыскною частями в Новороссийском пункте» Управления полковника Ф.А. Засыпкина, штаб-офицера для поручений при помощнике по гражданской части Наместника, который 23 сентября 1906 г. прибыл в Новороссийск. Но уже через месяц, 30 октября, он был отозван из командировки в Тифлис. (О Ф.А. Засыпкине уже писалось в ряде статей на сайте). «Обездоленное вообще личным штатом»,  КОЖУ, тем не менее, закончило в 1906 г. 114 дознаний по обвинению 201 лица.

Еще в феврале 1906 г., по указанию Начальника Кубанской области, была создана комиссия для обследования условий содержания заключенных в Екатеринодарской областной тюрьме, построенной в 1874 г. по проекту архитектора Филиппова (в настоящее время – Следственный изолятор № 1). В акте обследования указывалось, что члены комиссии «осматривали жилые помещения, причем оказалось: что во всех одиночных камерах, за немногими исключениями, помещается по два и по три человека, общие камеры также переполнены арестантами и до того, что помещения эти вмещать положительно более не могут, в день посещения тюрьмы комиссиею найдено заключенных 580 человек. Благодаря переполнению помещений и не смотря на постоянно открытые вентиляторы, ...воздух найден слишком тяжелым, что объясняется крайним переполнением тюрьмы и легко может вызвать даже эпидемические заболевания». По результатам обследования комиссия пришла к заключению, что «предстоит крайняя необходимость теперьже принять меры к уменьшению числа содержащихся по крайней мере до 400 человек, дальнейший-же прием новых арестантов в тюрьму положительно не возможен».

Как бы то ни было, но за тот же год, в Екатеринодарской тюрьме, «обслуживавшей» не только город, но и станицы, села и аулы Екатеринодарского отдела, всего содержалось 2854 человека. По сословиям заключенные распределялись так: дворяне потомственные – 23 человека, дворяне личные – 17, купцы – 5, мещане – 558, крестьяне – 1635, казаки Кубанского казачьего войска – 285, военные – 5, горцы – 161, другие сословия – 148 человек.

Традиционной формой протеста против условий содержания было объявление арестованными голодовки. В этой связи штаб Корпуса жандармов инструктировал, «что на голодовку политических арестованных не следует обращать видимого внимания и не только не уговаривать их есть, но вообще о пище не заводить с ними никаких разговоров. В известные часы пища должна быть подана в камеру арестованного и оставаться там до следующей перемены, затем заменяться новою... При продолжительности голодовки можно подавать арестованным особенно вкусно и привлекательно изготовленную пищу, дабы тем побудить их к еде». По словам П.И. Вишняковой, участницы революции 1905–1907 гг. на Кубани, заключенных, устраивающих голодовки, обычно переводили в одиночные камеры, где условия были немного лучше, но режим строже, а «под окнами устраивались виселицы и там же совершались казни». Вспоминала она об этом уже в советское время, когда подобным небылицам был дан зеленый свет идеологами задурманивания мозгов. И народ верил в подобную ахинею…

В отличие от многих губерний России, на Кубани и в 1907 г. продолжались революционные выступления, в авангарде которого находился новороссийский пролетариат, организовавший летом 1907 г. всеобщую стачку. Опасаясь нового восстания, председатель Совета министров и министр внутренних дел П.А. Столыпин приказал ввести в город войска, а в Цемесскую бухту прибыл броненосец. И эти меры подействовали.

Начиная с 1902 г. М.И. Воронин неоднократно докладывал директору Департамента полиции, указывая «на трудность положения, занимаемого... Управлением по отношению к борьбе с начавшимся революционным движением. Приводя в... донесениях различные факты и сопоставляя их с работой непосильно распределяемой между чинами Управления», М.И. Воронин приводил доводы о необходимости «увеличения штата Управления на три офицера, с тем, чтобы одному из них было поручено ведение агентурного дела, как специального и требующего постоянной и напряженной работы». Однако на Департамент полиции аргументы начальника КОЖУ не произвели впечатления, «а революция шла вперед усиленным темпом, засыпая Управление делами и вызывая  ими  постоянные  разъезды  по  области чинов Управления», как сетовал М.И. Воронин. Временное прикомандирование полковника Ф.А. Засыпкина к КОЖУ (последняя командировка – с 14 января по 11 февраля 1907 г. для оказания практической помощи) положение дел кардинально не изменяло.

Власти Кубани делали попытку адекватно реагировать на сложившуюся, крайне тяжелую, ситуацию. 6 сентября 1907 г. у начальника Кубанской области  Н.И. Михайлова  состоялось совещание по «выработке мер борьбы с террористическими актами и увеличившейся преступностью вообще» на котором присутствовали должностные лица, представители купеческого и мещанского сословий. По предложению Н.И. Михайлова было решено учредить в Екатеринодаре сыскную часть, увеличить количество городовых, снабдить чинов полиции хорошим оружием.

Кроме того, неоднократные ходатайства начальника КОЖУ и начальника Кубанской области об усилении политической полиции в регионе привели к тому, что 8 октября 1907 г. наместник на Кавказе граф И.И. Воронцов-Дашков «соизволил признать необходимым ныне же учредить в г. Екатеринодаре Розыскной Пункт для обслуживания Кубанской области и Черноморской губернии, поручив его организацию и первоначальное им руководство... полковнику Засыпкину». (Об этом можно прочесть в соответствующих статьях на сайте).

С целью «усиления розыскной деятельности по делам политического характера на Кавказе и объединению таковой с организацией, ведающей расследованием государственных преступлений в Империи», 24 декабря 1907 г., по соглашению с министром внутренних дел России П.А. Столыпиным, было учреждено Кавказское Районное охранное отделение «с возложением обязанностей Начальника последнего на Начальника Тифлисского Губернского Жандармского Управления». В соответствии с «Положением о Кавказском Районным охранным отделением», утвержденным министром внутренних дел по соглашению с наместником на Кавказе И.И. Воронцовым-Дашковым, новый орган политического сыска «являлся руководящим центром работы местных учреждений в Наместничестве», в котором сосредоточивались «все сообщения местных органов, ведающих политическим розыском на Кавказе». Именно начальнику Тифлисского ГЖУ полковнику А.М. Еремину докладывал М.И. Воронин о результатах деятельности КОЖУ за 1907 г.: проведено 62 дознания (почти в 2 раза меньше, чем в 1906 г.), по которым привлечено 96 обвиняемых.

В 1908 г. оперативная обстановка по прежнему оставалась сложной, однако определенные результаты по искоренению терроризма были достигнуты. С целью усиления местной власти, 3 февраля 1908 г. по представлению И.И. Воронцова-Дашкова наказным атаманом Кубанского казачьего войска и начальником области был назначен потомственный кубанский казак, генерал-лейтенант Бабыч Михаил Павлович. С 1863 г. он служил на Кавказе и принимал участие в походах против горцев, затем находился в составе Эриванского отряда во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг., штурмовал крепость Баязет, в 1880–1881 гг. участвовал в боевых действиях против ахалтекинцев под командованием генерала М.Д. Скобелева. Будучи начальником области, М.П. Бабыч наряду с решением вопросов административного, экономического и военного характера заботился о развитии культурной жизни региона, народном образовании (7 августа 1918 г. он был расстрелян большевиками у подножья горы Машук).

«В виду непрекращающихся террористических действий со стороны злонамеренных лиц», 10 марта 1908 г. М.П. Бабыч издает «Обязательное постановление для города Екатеринодара и его окрестностей», в котором, в частности указывалось:  «1) Безусловно  воспрещается  выход  на  улицы от восьми часов вечера до четырех часов утра...; 2) Воспрещается хождение по улицам группами; ходить вместе разрешается не более как двум взрослым...;  3)  Так  как  на  улицах  будут  производиться  обыски подозрительных лиц, – беспрекословно исполнять распоряжения полиции и войск; 4) Ворота, калитки, проезды в запрещенное время... должны быть заперты и открываться лишь по требованию полиции и жандармской власти; 5) Немедленно сообщать полиции о всех подозрительных лицах... 7) Виновные в нарушении... будут без снисхождения наказываться штрафом до 3000 рублей или арестом до трех месяцев...».   

Начальник КОЖУ М.И. Воронин продолжал забрасывать Департамент полиции донесениями, в которых просил увеличить офицерский штат Управления, но неизменно получал стандартную отписку: «Департамент полиции уведомляет, что по сообщению Командира Отдельного Корпуса Жандармов личный состав вверенного Вам Управления не может быть пополнен, за неимением свободных офицеров...». В сложившейся ситуации приходилось рассчитывать только на имеющиеся силы и средства.

25 мая 1908 г. по инициативе наместника на Кавказе И.И. Воронцова-Дашкова в Тифлисе прошел «Областной съезд лиц, непосредственно ведающих розыском в пределах Наместничества» на котором обсуждались вопросы и проблемы, связанные с «устройством агентуры». В работе съезда принимал участие и начальник КОЖУ М.И. Воронин. Следует сказать, что внутренние трения между ним и заведующим Екатеринодарским охранным пунктом (ЕОП) полковником Ф.А. Засыпкиным, создавали серьезное препятствие в работе политической полиции Кубани. Заручившись поддержкой начальника Кавказского Районного охранного отделения полковника А.М. Еремина, руководитель Екатеринодарской «охранки» осуществлял агентурную деятельность и оперативно-розыскные мероприятия только в черте города, в то время как М.И. Воронин требовал агентурного освещения по всей области. Вопрос этот неоднократно дискутировался, однако позиция Ф.А. Засыпкина оставалась незыблемой. Можно понять неудовольствие М.И. Воронина сложившимся положением, если иметь в виду, что практически весь агентурный аппарат находился в ведении заведующего ЕОП, в то время как начальник КОЖУ таковым не располагал, занимаясь расследованием политических преступлений, а руководители политическим розыском Кавказа и Департамента полиции неоднократно требовало от него более эффективных мер и в сфере негласной агентурной деятельности.

Результатом вконец испортившихся отношений между М.И. Ворониным, с одной стороны, и А.М. Ереминым и Ф.А. Засыпкиным, с другой, стало совершенно секретное донесение начальника КОЖУ летом 1908 г. начальнику Кавказского Районного охранного отделения, в котором указывалось, что в связи с передачей всех «сотрудников» заведующему ЕОП и «открытием пункта положение дел в области ничуть не изменилось, если не считать, что заведывающий охранным пунктом..., категорически отказывается распространять свою деятельность за чертой города и такое заявление поддерживается, а ко мне предъявляют настойчивые требования вести агентуру за пределами города..., во всей области, где я не могу руководить ею..., потому, что за массой других дел мне положительно некогда ею заниматься. В настоящее время у меня не имеется постоянных сотрудников, а есть временные, находящиеся на испытании». Фактически М.И. Воронин пошел на конфронтацию с руководителями политического розыска на Кавказе и результат не замедлил сказаться. Реакция на такие заявления была совершенно адекватной: приказом по Отдельному Корпусу жандармов № 184 от 18 июля 1908 г. было объявлено, что «согласно Высочаешему ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГА ВЕЛИЧЕСТВА приказу от 15 сего июля, Отдельного Корпуса Жандармов полковник Воронин производится в Генерал-Майоры, с увольнением от службы, с мундиром и пенсиею». Выйдя в отставку, бывший начальник КОЖУ переехал на постоянное место жительства в г. Киев. Попутно заметим, что ежемесячно М.И. Воронин получал жалованье в размере 402 рубля 50 копеек (для сравнения: поденная плата чернорабочим была летом 2 рубля, зимой – 1 рубль; средняя месячная плата прислуге – 25 рублей мужчинам и 15 рублей женщинам; городовой екатеринодарской полиции получал 20 рублей в месяц. В этой связи, полицмейстер Екатеринодара жаловался, что «в городовые поступают большей частью лица, прибывшие в город из других мест, которые, не найдя работы, поступают в городовые до подыскания другой, более выгодной службы и при первой же возможности уходят на железную дорогу, трамвай и другие учреждения, где труд гораздо дороже оплачивается. С наступлением весны многие городовые оставляют службу и идут на полевые и другие работы, так как заработок у чернорабочих является выше существующих окладов у городовых»).

И по сей день в России зарплата в милиции, пардон, полиции оставляет желать лучшего, несмотря на так называемую реформу в системе МВД.

(Продолжение следует)


Рекомендуем Вам также прочитать другие части этой статьи:

Часть 1, Часть 2, Часть 3,
Часть 5, Часть 6

23.07.2011

К списку



М. Юрьев, Р. Лысянский, Св. Клочко © 2010-2024 Все права защищены.

Любое воспроизведение/копирование материалов данного сайта без соответствующего разрешения запрещено.Правообладателям

Разработка: log-in.ru