Санеев С.А.: «Е.А. Фотиади. Воспоминания об отце»
Сейчас все мучаются, всё придумывают национальную идею для нашей страны. А не надо её придумывать. Она есть и очень простая – любовь. Любовь к родителям, к жене, к детям, к семье. А через это появляется любовь к Родине, воспитывается патриотизм. Это мне завещал отец. Он всей своей жизнью это доказал.
Мой отец Афанасий Фотиади, грек по национальности, родился между ХIХ и ХХ веком в Турции. Точной даты он сам не знал. Только помнил, как его маленького на закорках мой дед, его отец, через пограничную реку Аракс переносил, спасаясь от очередного погрома в Турции. Но не долго семья моего деда прожила в России. Очень скоро все умерли, и Афанасий остался сиротой. На воспитание его взяли дальние родственники на побережье. Он нам не один раз говорил, что первая половина сказки про Золушку – сущая правда, он сам на себе всё испытал. Соседи по улице его не обижали, обижать сироту – грех. А дома - фактически стал батраком у родственников, хлеб отрабатывал. Даже жил не в комнате, а на горище – на чердаке. Когда началась Первая Мировая война, Афанасий с удовольствием пошёл в армию вместо старшего сына приёмных родителей. Физически сильный, он выглядел старше своих лет. Воевал на Кавказе, в полковой разведке. В конце 1916 года во время атаки полка обнаружил и уничтожил турецкую пулемётную засаду. За что был награжден Знаком военным орденом Святого Георгия Победоносца 4-й степени и отпуском на родину. Ехать к родственникам он не захотел. Приехал в Новороссийск, аккурат в 1917 году.
Никакие политические моменты его не волновали. Хотя гарцевал на митингах, похвалясь своим «Георгием». Когда тебе шестнадцать лет, ты молод и красив, на груди Георгиевский крест, а за спиной английский карабин, добытый в боях, о какой политике мысли? Мысли были о другом. Здесь, в Новороссийске, Афанасий встретил её, свою первую и единственную на всю жизнь любовь – девушку Полю. Кругом шла революция, митинги, собрания, а он спешил к ней на свидания.
Правда, приглянулся Афанасий греческому консулу. Видимо, я до этого уже потом додумался сам, захотелось консулу заполучить в греческую армию храброго солдата. И стал он уговаривать Афанасия променять карабин на документы о греческом подданстве. Но мой отец не оценил усилий консула и просто спрятал все бумаги в шапку. Но скоро эти бумаги спасли ему жизнь.
Как батрак и фронтовик, мой отец был за большевиков. И даже работал при Советах в 1918 году. Надо было на жизнь зарабатывать. После захвата города частями Белой армии он был вынужден скрываться от разгула казаков. Хорошо «погуляли» казачки, залив кровью Новороссийск. Пошел Афанасий в партизаны. И тоже стал разведчиком, чтобы чаще бывать в городе, видеть свою любимую. Здесь его и арестовали и, как партизана, повели на расстрел. Вот тут и пригодились бумаги греческого консула. Достал их, показал и рассказал, что он едет в Грецию. Поверили. Не только отпустили, но и денег дали, и на пароход, идущий в Грецию, посадили.
Так оказался мой отец в Греции со всеми необходимыми документами и бумагами. Но еще на пароходе он принял решение. И сразу же пошёл в Новороссийск, к своей любимой. Как он шёл, как переходил через границы, через фронты Гражданской – ни когда не рассказывал. Наверное, это было правильно. В 30-е годы все хорошо понимали молчание – золото.
Пришёл Афанасий в Новороссийск в марте 1920 года, в самый разгар эвакуации Белых армий. Пришел к ней к девушке Поле. Радость была так велика, что молодые даже не замечали, что в городе делается. Хорошо соседи подсказали, что склады на станции громят. Побежали с мешками, как и все. Но опоздали, все уже растащили. Так ни чего им и не досталось.
Так, в 1920 году появилась семья моих родителей. Сначала жили тяжело, голодно. Пытались искать счастье в других городах страны. Но, всё равно вернулись в Новороссийск, ставший для отца родным городом. И жили здесь счастливо, растили детей.
22 июня 1941 года перечеркнуло нашу жизнь. Нет, отец не стал доставать документы греческого консула. Как и все, с повесткой военкомата в июле он пошел на фронт. Но воевать ему не пришлось. Их эшелон под Киевом остановили немецкие танки, двери открывали вражеские солдаты. Командиров, комиссаров и евреев тут же расстреляли, остальных повезли в рейх. Так как оружия ни у кого не было, то все считались не пленными, а восточными рабочими. Снова Афанасия подвели под расстрел, как еврея. Но он доказал, что он грек. Очень просто, спустив штаны. Поверили, но в Германии специалисты обмеряли его череп, смотрели в какие-то таблицы и выдали справку, что он действительно грек.
Три раза мой отец пытался бежать на Восток. После третьего раза направили в концлагерь в Западной Германии. Но и оттуда он сбежал во время бомбежки англо-американской авиацией. Бежал на Запад, вышел в расположение американских войск и поступил к ним добровольцем. Воевал хорошо и Победу встретил сержантом американской армии. Командование предлагало ему остаться в оккупационных войсках в Европе, стать офицером, после чего получить американское гражданство. Но Афанасий Фотиади не согласился. Только домой. Родина встречала эшелон с бывшими американскими солдатами красиво: с музыкой, цветами, красочными плакатами и митингами. Когда пустой эшелон ушёл, то всех пригласили в баню, помыться с дороги. А после бани их ждало красноармейское обмундирование, всё в крови, снятое толи с убитых, толи с расстрелянных. И сортировочный лагерь. Больше года провёл мой отец в этом лагере в каком-то подвешенном состоянии: и не заключенный, и не свободный человек. Наконец его вызвал следователь и показал личное дело, заведенное на него немцами. Наискось, через всю обложку шла красная надпись «Склонен к побегу», Афанасия поразило то, что НКВД в том послевоенном беспорядке и сумятице, сумело найти это дело в немецких архивах. После чего отпустили домой «Без поражения в правах». Но фактически никакой работы кроме грузчика в магазине да дворника, моему отцу уже не предлагали. Боялись, кабы чего не вышло. Да и отец сам этого боялся. Все свои документы надежно спрятал, а может и уничтожил. В то время безжалостно сжигали всё, что может вызвать подозрения: документы, фотографии, письма, книги, газеты. Время было такое.
Так и прожил мой отец всю жизнь в Новороссийске. Вырастил детей и внуков, которые и сейчас живут в городе. И вся его жизнь служит им примером. Ведь что получается: для грека, родившегося в Турции, Россия стала Родиной. За неё он две войны прошёл, два раза пешком через всю Европу в Новороссийск возвращался к своей любимой. Ни кто не приказывал, все сам решал. Вот что значит настоящая любовь. Если есть настоящая любовь к жене, к семье, то и любовь к Родине будет.
Немного скажу о себе. Отец у меня грек, мать русская. Но о национальностях я никогда в детстве не задумывался. Мы жили все на равных. Ну, дразнили меня по-уличному греком. Но воспринимал я это как уличную кличку. У всех клички были, у некоторых ещё хуже. Национальность у всех была одна – «Мы с Кутузовского бугра». В отличии от форштатских, рыбзаводских, стандарстских, мефодиевских и других. А когда выезжали из города, то национальность была другая – мы новороссийцы. И гордились этим. Впервые о национальности я задумался, когда паспорт получал, когда мне предложили взять национальность и фамилию мамы. Но я выбрал фамилию отца. Так я стал «хитрым греком». И с этим прошёл всю жизнь.
Записал Санеев Сергей Александрович
31.07.2011